23 июнь 

Мои казахи и я…

Моя хозяйка даже не задумывается над тем, по какому праву я задержался у неё на несколько дней. Словно как бы я был её давнишним другом, эта 27-летняя русская с совершенной естественностью предоставляет мне жилище, в котором живут также её дочь, мать и сожитель последней. Я же здесь оказался потому, что обратился в автомастерскую, где работает её зять – в нескольких сотнях километров отсюда – чтобы оставить там на хранение свой велосипед, на время поездки к морю поездом. И вот – я здесь, в Актырау, в гостях у этой молодой женщины с цветочками на маникюре, непременно прихорашивающейся перед всяким выходом из дому так, словно мы идём на бал. Следует признать, впрочем, что мы находимся на популярном по местным меркам курорте…
Зажатый между морем и пустыней, этот город избавился от своих урановых рудников, с тем чтобы превратиться в туристический центр. До полного успеха пока ещё далеко, так как город представляет собой бесконечную вереницу однообразных многоэтажек. Здесь у улиц даже нет названий, поэтому почтовые адреса состоят из одних цифр. Зато есть Каспий, с его прозрачной водой и песчаными пляжами… Я себя здесь прекрасно чувствую: прохожу интенсивный курс изучения русского языка и делаю свой загар более равномерным. Я уже предупредил хозяйку, что не знаю точно, как долго буду здесь оставаться…

Казахстан мне запомнится исключительно тёплыми знакомствами. Я одинаково глубоко погрузился в повседневье как сельских, так и городских обитателей. Помню ту русско-казахскую семью, где сын под музыку Эминема осваивал свой новенький компьютер. Это было так похоже на нашу действительность, и в то же время так далеко от неё – в их посёлке пока нет ни единой асфальтированной улочки. Помню ещё одну женщину, у которой я задержался по причине сильнейшего ветра. Она помогала своей соседке, овдовевшей за 40 дней до этого, приготовить поминальное угощение. Здесь люди собираются на поминки через 40 дней, 100 дней и затем ровно через год со дня смерти покойника. Я решил вспомнить детство и пошёл гулять с местными ребятишками… Помню и того техника, что, работая в нефтяной отрасли, сумел на одну зарплату открыть кафе и «салон отдыха» с джакузи, сауной и бильярдом в одном из посёлков к северу от Каспия. И, наконец, помню этого автомеханика, в мастерской которого стояла на ремонте лишь одна машина: его собственная. В связи с чем, видимо, его угощение было весьма скромным: салат из водорослей да кусок хлеба. Впрочем, он уверен, что поднимется на ноги, несмотря на своё несколько смутное прошлое. Ему лоподлинно известно, что в нескольких сотнях километров отсюда в пустыне спрятано сокровище – и он уже инвестировал 2000 долларов на металлоискатель, купленный по такому случаю в Москве.
Вот вам целая галерея персонажей, которых мне удалось изучить, частично благодаря своим успехам в освоении русского языка. Я старался не быть для них слишком большой обузой, либо компенсировать своё присутствие какими-то подарками. Благодаря этим людям я сохраню приятные воспоминания о Казахстане, несмотря на его пустынность, жару и плохие дороги.
Свой переход через пустыню я завершу на поезде, поскольку впереди лежит участок, где автомобильных дорог нет вообще, а дальнобойщики ориентируются на местности лишь по Полярной звезде, или в лучшем случае – по спутниковой системе, если таковой оборудован их грузовик. Скоро я окажусь в Узбекистане, без местной валюты и с тяжёлой поклажей на руках, по поводу чего я уже немало волнуюсь. Впрочем, всё самое тяжёлое, надеюсь, осталось позади…

 17 июнь

Пересекая пустыню

То, что я так долго молчал, объясняется тем, что мне пришлось пересечь пустыню: самую что ни на есть настоящую… Расставшись с пастухом, я имел удовольствие педалить по степи под палящим солнцем в течение четырёх дней. Я, кажется, даже наблюдал мираж: не уверен, но по-моему я видел верблюдов там, где по моим расчётам должно было находиться Каспийское море. Оно находилось всего в нескольких километрах от дороги, хотя подобраться к берегу было нельзя из-за отсутствия дорог.
Тщась из последних сил добыть пропитание на немощёных улочках каждого из встречавшихся по пути селений, я очень быстро почувствовал, как мой моральный дух упал до уровня моих носков (при этом носки мои пахли весьма дурно!) О таком ли путешествии я мечтал? В самом разгаре этого морального опустошения мне явилось спасение в виде польского шофёра-дальнобойщика, который предложил мне приют в католической церкви Атырау – единственного большого города к северу от Каспия. Долго упрашивать меня не пришлось… я даже задержался на целых четыре дня в гостях у польских священников! Среди их паствы встречаются иностранцы, бывающие в этом регионе по причине наличия больших запасов нефти, но также казахские граждане немецкого или польского происхождения – представители этих двух общин живут здесь вот уже несколько веков. Православная церковь не очень-то благосклонна к тому, что католики проявляют интерес к этим, уже весьма обрусевшим, людям, пусть даже они никогда православными и не были.
Все горожане в повседневной жизни говорят по-русски. Казахский язык больше используется в сельской местности, хотя и там чаще говорят по-русски. В школах преподавание ведётся по-русски и по-казахски в соотношении, изменяющимся в зависимости от конкретной местности…
Восстановив силы, я возобновил свой поход через пустыню (но уже не в смысле упадка морального духа). Я уже не воспринимал своё путешествие как непосильную работу, но скорее как вызов, требующий преодоления. Я хотел забраться на своём велосипеде как можно дальше, то есть до Бейнеу. Лично для меня это – настоящий спортивный подвиг: у меня были этапы по сотне километров без единого селения, из них около 130 км по бездорожью! Вы только представьте себе это!
Здесь полно нефти, но никому не приходит в голову залить дороги гудроном! Пересекая реку Урал в районе Атырау, я не просто перебрался на другой континент: я попал на другую планету. Доказательством тому может быть хотя бы то, что большинство казахов имеют смутное представление от том, где находится Одесса… Впрочем, это не мешает им быть весьма любопытными и гостеприимными. Они запросто приглашают меня погостить к себе домой: за последние десять дней я лишь однажды заночевал в палатке, и ни разу в гостинице!
Прошлую ночь я провёл в Тенгизе, к востоку от Каспия. Посреди пустыни менее чем за двадцать лет вырос нефтеперерабатывающий завод и город. Состоящий почти полностью из сборных домиков, он скорее похож на военную базу. Здесь живут многочисленные местные рабочие, а также иностранцы, работающие в нефтяной отрасли.
Наконец замечу, что этот этап путешествия был отмечен многочисленными проколами, вне всякого сомнения связанными с износом покрышек и плохим состоянием дорог. Но я преодолел все испытания, и они уже начинают приобретать приятный оттенок воспоминаний!

 7 июнь

Атырау,

Гордо демонстрируя свои познания в русском языке, я спросил: «Это – картошка?»

«Нет, это – коровы», ответил мне погонщик, первый казах, встретившийся мне на пути.

Смеркалось, я показал ему свой велосипед и попросил разрешения разбить палатку по соседству с его домишком. Очень скоро он предлагает мне заночевать в его доме. Но сначала ему нужно отогнать коров подальше. В этом уголке болотистой местности он, казалось, был единственным человеческим существом. Я стал ждать. Когда он вернулся, уже опустилась ночь. Входим в его мазанку. В темноте я слышу женский голос. Это – его жена. Она зажигает керосиновую лампу и усаживается просто на полу возле низенького столика, за которым мы будем ужинать. Она не говорит по-русски и почти не смотрит на меня. В комнате нет никакой мебели, только циновки, на которых мы сидим, да этот столик. Женщина ставит на стол масло, молоко и маленькие кусочки сушеного сыра. Все эти продукты, получаемые от коров, вкупе с хлебом и чаем с молоком, составят меню нашего ужина и последующего завтрака.

Как и многим пенсионерам, моему хозяину – бывшему водителю грузовика – пришлось заняться скотоводством для пополнения семейного бюджета. Конечно же, у него есть другой дом в поселке, однако там сейчас живется тяжко. Однако он на жизнь не жалуется и любит своего президента, как впрочем и последних советских руководителей (наконец-то мне удалось найти человека, которому нравится Горбачев!): «даже несмотря на то, что в его время мы имели право держать только одну, максимум две коровы», - уточняет собеседник. С большей горечью он вспоминает о временах Брежнева, «когда проблемой было даже хлеба купить». Интересно, знает ли мой собеседник, что в недрах под его коровами на миллионы долларов нефти?

Я укладываюсь спать часов в одиннадцать, в совершенно пустой комнате. Утром в 6 часов старик задаст мне тысячу вопросов. «На каком языке говорят во Франции: на английском? Карл Маркс был часом не француз? Какое море есть во Франции? А коровы там есть?»

- Да, есть, но у меня нет.

- Ну, ты ж еще молодой!

Женщина уходит доить коров. Она наконец-то смотрит на меня и протягивает несколько кусочков сыра на дорогу. Я оставил взамен свой абрикосовый сок и остатки хлеба с поп-корном, распечатанного мною накануне.

Уже который год я захожу в дома к простым людям этого мира. Они оказали на меня большое влияние, научили сосредотачиваться на главном: уважении к ближнему. Мне кажется – именно они сделали меня невосприимчивым к большей части мишуры, которая заполонила наш мир.

  2 июнь

Астрахань,

 На коленях, но – на Волге!

Ветер, не позволявший разогнаться более чем на 10 км/час, колено Фёклы, с которым что-то не в порядке, отсутствие ларьков в радиусе ближайших 60 км, степной пейзаж умопомрачительной пустоты, желание подольше задержаться в Астрахани… Все эти элементы привели к тому, что последние 150 километров мы проделали при помощи автобуса. С начала путешествия вот уже в третий раз используется этот простейший ускоритель. Отмотав собственными ногами более 2580 км пути, я не очень-то жалею о содеянном.

Нашу последнюю ночь в калмыцкой степи мы провели в русской семье, живущей в посёлке, состоящем из трёх улочек. Вдали от цивилизации, наложив на колено Фёклы водочный компресс, мы следили по одному из двух принимаемых здесь телеканалов за перипетиями одного из модных нынче реалити-шоу. Наши хозяева, владельцы придорожного кафе, выглядят вполне зажиточными. Спрашиваете, на что можно тратить деньги в такой дыре? В большом доме в каждой комнате по телевизору, микроволновка на кухне… В общем, электрический комфорт создан, осталось только проложить в посёлке водопровод.

Теперь я – в Астрахани, Фёкла только что уехала. Столица осетровой икры, похоже, избежала урбанистических эксцессов коммунистического периода. Красивые многоцветные постройки соседствуют с маленькими деревянными домишками. В центре города царит спокойствие, машин нет, молодёжь тусуется на берегах Волги: купаются, ловят рыбу, поедают шашлыки с большим количеством лука в кафешках, либо же танцуют на специально приспособленных для этого баржах. В общем – курортный город, где смешались представители самых разных национальностей. Если в Элисте преобладали калмыки и русские, то здесь наряду с русскими можно насчитать тысячу лиц и одеяний со всего бывшего СССР. Покупая великолепный портрет Владимира Путина, я спросил у своей с шиком одетой соседки, нравится ли ей такая икона. Вот тут-то и оказалось, что она – чеченка…

В окрестностях уже встречаются казахи (один из них – сторож – разрешил нам разбить палатку во дворе охраняемого им офисного здания, чтобы лишний раз не тратиться на ночёвку в гостинице). Мы находимся в нескольких километрах от Казахстана, где меня поджидают новые приключения, прежде чем в конце июня ко мне присоединится Себастьен, чтобы помочь мне реализовать мой план реформы русского языка. У меня есть три дня на отдых, которые, как я надеюсь, позволят восстановить форму, достаточную для того, чтобы углубиться в страну, жара и пустыня которой внушают мне опасения: я уже сейчас ощущаю боли в коленях и приступы кашля, навеянного буйными степными ветрами.